Я встретил ее ранней осенью (или вообразил, что встретил), в тот самый день, когда листья каштанов уже начали увядать и, словно случайно, напоминали нам свои видом: пришла осень, дует другой ветер и от этого не отвертеться. На вид ей было лет двадцать, она стояла около автоматически-открываемых дверей в центральный универмаг и ждала чего-то; создавалось впечатление, что она раздумывает: «Стоит закурить или лучше выпить какой-нибудь йогурт?». Раздумья, конечно, не маловажные, но на ее лице не отражались хоть незначительные намеки на внутреннюю борьбу удовольствия со здоровым образом жизни. Некогда крашенные в золотисто-пшеничный цвет волосы возвратились к своему естественному цвету – русому с каштановым отливом. Они ниспадали на ее, не по сезону, открытые плечи, едва прикрывая оголенные лопатки. Девушку звали Оксана, когда-то давно, я познакомился с ней на алее обустроенной в честь солдатских вдов, которую мы с друзьями попросту называли «Арбат». Мой тогдашний близкий друг, пришел вместе с ней, и с этого момента началось наше с ней общение, которое, то загоралось словно сверхновая, то скорее напоминало лампочку в 15 ВТ, которую вдобавок прикрыли черным тюлем. Оксана обладала неправдоподобно зелеными глазами, на которые, когда смотришь, невольно появляется чувство, что она дурачит нас – это контактные линзы, настоящие попросту не могут иметь такой насыщенный и «ровный» цвет. Роста в ней было примерно 5 футов и 4 дюйма, тело стройное, но, о ее весе, я судить никогда не брался: если ты не знаток-диетолог, то лучше попридержать свое мнение на этот счет, ведь если ты ошибешься хотя бы на килограмм - то можешь распрощаться с ее улыбкой.
Я замедлил свой шаг, чтобы получше рассмотреть ее; я так давно ее не видел. Она продолжала стоять, но теперь выражение ее лица изменилось: она покусывала щеку и широко раскрытыми глазами смотрела сквозь прозрачные двери. В мою голову, тотчас, будто прорвав плотину, хлынула волна воспоминаний; я вспоминал ее, Оксану, которая, когда-то давно, пусть лишь пару недель, но была моей. К этим приятным воспоминанием, словно нефтяное пятно, пристала одна случавшаяся ситуация.
Мы договорились пойти на ночной кино-марафон (интересное, многие ли помнят, что марафонская дистанция это 42 километра 195 метров), я все тянул время, а потом, когда она уже была там, и вовсе отказался идти. Я испытывал жгучее чувство стыда, вины и некой ненависти к самому себе, но все же позвонил ей и сказал, чтобы она меня не ждала. Да у меня была на то причина, хотя, по правде говоря, это никакой реальной помехи не представляло. Этот поступок испортил все, что между нами было и могло бы быть в будущем, это бездумное, и, безусловно, неправильное, действо остановило только начавшие работать шестеренки, сложного, но чудесного механизма.
Когда я вспоминаю этот день, то ко мне в голову невольно лезут слова Роберта Фроста: «Но я решил направо свернуть, и это решило все остальное».
Я хотел бы наслаждаться ее видом и дальше, вспоминать каждый сантиметр ее тела, каждую родинку на лице и около аккуратной груди, но двери раскрылись, и из них вышел ее нынешний парень. Я неуверенно поднял ногу, сделал шаг, и заторопился вперед, когда же я поравнялся с нею, то в голове осталась лишь одна мысль: «Поверь, если бы я мог повернуть налево…»