Давно я не открывал свою книгу сказок, а тем не менее, материал сам в руки идет, глаза застилает.

Есть деревня одна, городского типа. Так, район ремесленников, средь бизнескрасот разной величины. В основном лачуги да лавки, мастерские да слесарные. В иных местах мастеровые толпой работают, в других сами за свои ляпы отвечают, без коллективной борьбы за место под солнцем. А вывески на избах закопченных прям глаз радуют! Иные «Для Вас!», «Всем сердцем и душой», «Умом и Разумом», «Шикарные подделки!», достойны стекла и бетона. Ан нет, глянешь в окошко, а плесень рядами висит, чернила в амбарной книге заказчиков выцвели и только керосинка в дальнем углу едва светит.

А то не сказка была, то присказка.
Приехала у ту деревню замшелую Лесть собственной персоной. Как и полагает быть ей, в одеждах красочных, безвкусных, но блестящих, с погремушками. Эдакая цыганка непонятных кровей, но в румянах и напудренная. И вот, по деревне бегает, в двери заглядывает, господам разных мастей на ушко речи елейные нашептывает. Дескать, ты глянь, какой мастеровой перед тобой стоит, он тебе сапоги сварганит оглянуться не успеешь! Развернется, юбками махнет и опять песню затевает: «Глазки у сантехника голубые, а руки золотые!», «Не смотрите, что мадам затрапезная, я ее давно знаю, еще вчера у околицы познакомилась, холсты прядет, закачаешься!»

Иногда в тему попадает, иногда мимо ляпнет, как в лужу куском глины, но не успокаивается, обороты набирает невиданные. Заказчик мастеровому руку жмет, а она через плечо спасибо кричит, сама не знает зачем, но положение обязывает. Мужик пукнуть собрался, поднатужился, а она тут, как тут: «Спасибо тебе, добрый человек!» У мужика аж недержание случается или наоборот, запор многодневный от недоумения. Полицейский только пузо из-за забора показал, а ему уже медаль поверх пупка. Сапожник гвоздь достал, рассматривает, а в окно фанфары трубят, поглощая здравый смысл.

Некоторые Лесть тоже привечать стали, побаиваются, вдруг всем спасибо скажут, а меня обойдут. Будут потом пальцем показывать, что ущербный. Теперь Лесть вроде как и своя стала, деревенская. Одни ее всерьез воспринимают, другие открещиваются, а я вот сказку написал, в назидание.